Наш земляк Герой Советского Союза Анатолий Кузнецов с воздуха помогал прорывать кольцо блокады

Летчик Краснознаменного Балтийского Флота Анатолий Иванович Кузнецов был одним из тех, кто зимой 1943 года с воздуха помогал прорывать кольцо блокады. И именно после этой победы – 22 февраля 1943 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Но за 3 дня до этого он совершил свой последний боевой вылет. Об этом мы узнали из воспоминаний боевого товарища Героя, Героя Советского Союза В.Ф. Голубева. «…Вот настал долгожданный день 18 января. Летая на прикрытие, мы своими глазами видели, как на различных участках соединялись войска Ленинградского и Волховского фронтов, совместно добивая врага в его укреплениях и блиндажах. К концу дня противник был уничтожен и в окруженном Шлиссельбурге, южное побережье Ладожского озера полностью освобождено, коридор шириной в 11 километров находился в руках наших войск. В этот вечер с нетерпением ждали сообщения московского радио. Лишь около часа ночи, когда все уже крепко спали, раздались близкие сердцу позывные центральной радиостанции и дежурная служба разбудила всех как по тревоге. Звучал сдержанно-ликующий голос Левитана, сообщавшего сводку Совинформбюро... Блокада прорвана! С рассветом все были готовы лететь в бой на врага, пытавшегося оттеснить наши войска с захваченных позиций. Опять была скверная погода, падал мокрый снег, нижний край облаков опускался до 150 метров, и улучшения не предвиделось. Это было на руку врагам, которые, пользуясь тем, что наша авиация на приколе, предприняли сильное артиллерийское наступление в районе Белявского болота, Невской Дубровки и маленького плацдарма на левом берегу Невы у Московской Дубровки. Надо было срочно разведать позиции вражеских батарей, чтобы скорректировать по ним огонь нашей артиллерии. Собрав наиболее подготовленных «летчиков-всепогодников», я сообщил, что от нас требуется. Анатолий Иванович Кузнецов попросил поручить это задание ему. Словно опасаясь отказа, он с горечью стал убеждать меня, что именно ему, штурману полка, хорошо знающему район, много летавшему на разведку не только днем, но и ночью в сложных метеоусловиях, под силу выполнить эту задачу. – Через 40 минут я готов к вылету, только прошу ведомого мне не давать, он не удержится рядом в такую погоду, да и мне в одиночку будет легче маневрировать на малой высоте, – закончил Анатолий и улыбнулся, будто собирался на приятную прогулку. А погода все ухудшалась, и вылет Кузнецову разрешили только во второй половине дня. Хотя Кузнецов и возражал, но я обязал его взять ведомым старшего сержанта Гурьянова – боевого пилота, ранее не раз летавшего вместе с ним».
...Пара И-16 взлетела и тотчас канула в белую мглу. Уже через несколько минут Капитан Кузнецов сообщил по радио: – Обнаружил артбатареи между деревнями Келколово, Мусталово и южным изгибом реки Мойки. Через 3 минуты начну выполнять задание.
Под сильным огнем зениток он успешно корректировал стрельбу нашей тяжелой артиллерии. Истребителей противника в такую погоду быть не могло, и Кузнецов, боясь потерять ведомого в этой огненной заварухе, приказал ему удалиться к Невской Дубровке и ждать его там. Все это слышали на командном пункте аэродрома Гражданка комбриг Кондратьев, командиры полков и эскадрилий. С затаенным дыханием ловили они и четкие, спокойные команды и поправки, посылаемые нашим артиллеристам. Какие же нужно иметь нервы и выдержку, каким обладать умением, чтобы на высоте 200 метров среди зенитных разрывов все видеть, управлять самолетом, да еще и выверять по планшету корректировку. Но вот очередная команда Кузнецова оборвалась на полуслове – прямое попадание снаряда. «…Погиб храбрейший, всеми любимый человек, наш боевой друг...» Сержант Гурьянов, все время слушавший радио, понял, что стряслась беда, и тут же рванулся на поиски своего ведущего. Восточное Мусталова, на левом берегу Мойки, увидел он пылающий самолет Кузнецова... «…Гвардейский полковой коллектив тяжело переживал потерю прославленного аса, сбившего за 20 месяцев войны 14 самолетов врага лично и 19 в группе. Особую тяжесть утраты чувствовали летчики-гангутцы, на долю которых на Ханко выпали самые тяжкие испытания в воздухе и на земле. И вот уже нет Кузнецова, летчика-истребителя, превосходно воевавшего на самолете боевого друга Алексея Лазукина. Потери боевых друзей всегда надолго оставляют глубокие душевные раны. У меня и через 40 лет они не зарубцевались».